Ранним июньским утром 1941 года с котомкой за плечами шагал в Малоярославец Михаил Игнатов. Рядом с ним семенила мать, Мария Михайловна. Когда призывников построили во дворе райвоенкомата, военком приказал Михаилу выйти из строя. «По просьбе матери Вы освобождаетесь от службы как единственный кормилец в семье», – громко отчеканил он. И добавил: «До особого вызова».
«Особого вызова» ждать не пришлось: через два дня началась Великая Отечественная война, и Игнатов в первой декаде июля стал ополченцем. Как и еще по чти тысяча малоярославчан. Однако после сбора всех распустили по домам, и Михаил снова приступил к работе. Он был поммастера в сплавконторе на станции Шемякино. Но уже через три недели ополченцам протрубили сбор, и они снова на левом берегу Протвы, где Красная Горка, строили дзот под пушку. А затем их направили в село Ильинское, и там две недели они возводили укрепления. Игнатов орудовал больше лопатой, делая обрывистым правый берег речки. После чего наступила передышка, и ополченцы опять оказались дома. Однако в последний раз. Когда они прибыли в Малоярославец снова, их одели, погрузили в вагоны, и эшелон двинулся в сторону Москвы.
Конечная его остановка была у озера Селигер. Здесь уже оказалась четвертая Московская ополченская дивизия, и малоярославчане пополнили ее ряды. Началось распределение по взводам.
Михаил Игнатов попал в саперную часть. Возле Селигера ополченцы не задержались. Их направили в Селижарово, где в вагоны погрузили топоры, лопаты, надувные лодки, мины, другое оружие, и эшелон тронулся назад к Москве. Во время стоянки недалеко от Калинина на станцию налетели вражеские бомбардировщики. Михаилу Григорьевичу до сих пор отчетливо помнится почти в деталях тот кошмарный день. Игнатов замешкался и отстал от сослуживцев, которые ринулись прочь от со става. Бежал к ближайшему леску последним, когда увидел, как почти над ним упал на крыло самолет, и от него отделились черные точки. Боец упал среди болотистых кочек. Позже он увидел две воронки впереди себя и две позади. А когда шел обратно на станцию, насчитал почти полторы сотни воронок только по одной стороне железной дороги.
Спустя несколько дней ополченская дивизия высадилась недалеко от НароФоминска. Был уже октябрь, крепчали морозы, и саперы получили приказ возвести переправу через речку Нару под проход танков. А под Атепцевом заминировали склад с продовольствием, чтобы можно было взорвать его в случае вражеского прорыва. Не пришлось, одна ко, прибегнуть к крайней мере. Через несколько дней разминировали, так как началось знаменитое декабрьское наступление советских войск, и гитлеровцев погнали на запад. Ополченская дивизия во взаимодействии с другими частями освободила Рассудово, Башкино, Ворсино, Верею, Медынь и другие населенные пункты севернее, где затем фронт стабилизировался. Таким было начало боевого пути сапера Игнатова. Летом 42-го фашисты начали наступать на Сталинград. Чтобы враг не мог усилить свою южную группировку за счет войск Западного фронта, советское командование предприняло упреждающий маневр – контрнаступление.
– Бои были большие, – вспоминал Михаил Григорьевич. – На на шем участке фронта никак не удавалось прорвать оборону немцев и взять деревню. Перед ней был овраг, а за ним – минное поле. Пошла в атаку первая группа и откатилась назад, один танк подорвался. Послали вторую – тоже ничего не сделала. И тогда мы, саперы, получили при каз незаметно сделать проходы в минном поле.
На боевое задание вместе с Игнатовым отправился сапер Волков. Местность простреливалась врагом с трех сторон, и чтобы добраться до минного поля, бойцам пришлось действовать неординарно. Нашли прочный кабель, обвязались им, а концы закрепили позади танка. Взревел мотор, и, почти соприкасаясь с броней, саперы побежали следом. Благополучно спустились в овраг. Там, освободившись от пут, бойцы начали карабкаться вверх: впереди Игнатов, за ним – напарник. Выбравшись из оврага, они также ползком, незамеченные противником, до стигли минного поля. Опытный глаз не подвел Михаила. Затаив дыхание, осторожно действуя руками, он, не разряжая, передал Волкову первую мину. За ней – вторую, третью, пятую. А всего было снято 12 штук. В этот проход спустя немного времени и устремились наши бойцы при поддержке танков. Враг был смят, деревня захвачена, а часть продвинулась вперед на 15 километров.
Через несколько дней саперу Михаилу Игнатову вручили первую боевую награду – медаль «За отвагу». Верно, получил он ее не сразу. Так случилось, что после боя командир отлучился, но встретился с Игнатовым другой, который был в курсе событий. Поэтому, увидев Ми хаила, он сразу поинтересовался про награду, так как за эту операцию ее уже получили многие бойцы. Услышав в ответ: «Нет», не раздумы вая сказал: «Идем к комбату». И справедливость восторжествовала.
Шаг за шагом дивизия продвигалась вперед. Весной сорок третьего она начала наступление на Вязьму. Насколько успешным будет продвижение, теперь зависело во многом от разведчиков: надо было как можно быстрее взять «языка», чтобы выведать у него больше сведений. Опытный сапер Игнатов пошел вместе с ними. Но вернулись разведчики ни с чем. Во второй и третий раз тоже. Прошла неделя, а «язык» не давался. Другим группам тоже не везло. Не выдержав напряжения, Михаил попросил комвзвода дать передышку, так как не только ночью, но и днем бывал на задании. Но ее получили все саперы, разведчики. Группы захвата направили на передовую, и они начали деталь но изучать позиции врага.
В одну из ночей суток через шесть Игнатов и Волков снова пошли с разведчиками за «языком». Двумя группами. Саперы, как всегда, оказались впереди. Сделали проходы в проволочном заграждении, через которые затем проскользнули 12 разведчиков во главе с командиром взвода. Они незаметно зашли с тыла и, ворвавшись на вражескую позицию, забросали гранатами блиндаж. А до этого успели схватить часового и с ним укрыться в траншее, так как немцы, запустив осветительные ракеты, начали обстреливать разведчиков. У Игнатова была задача при отходе ставить противопехотные мины на случай преследования групп врагом, и, как всегда, сапер четко выполнил ее. Как чуть позже узнал Михаил Игнатов, «язык» дал очень ценные показания. «Нас при гласили в штаб дивизии, – вспоминал Игнатов. – Построили. Вышел генерал и стал всех обнимать. Тут же приказал ребят хорошенько на кормить. Расспросил про операцию, похвалил разведчиков за согласованность в действиях. И даже слегка попенял: «Взяли ж «языка»! А то месяц ходили – и никакого результата».
За эту ночную вылазку сапер Игнатов получил орден Красной Звезды. Прямо из рук комдива.
В начале июля сорок третьего разыгралась битва на Курской дуге. За несколько недель до нее часть, в которой служил М. Игнатов, была переброшена под Козельск. Южнее города на речке Вытебеть саперы начали возводить переправу и тут же заминировали ее на случай вражеского прорыва. Однако на этот раз мост взрывать не пришлось. Под мощным натиском наших войск фашисты начали отступать. Тут хорошо помогли «катюши» и бомбардировщики.
Сначала были освобождены Ульяново и другие калужские селения, затем наступил черед брянских городов Карачева, Навли, Почепа, Трубчевска. Это были почти родные места Михаила Игнатова – командира отделения 93 отдельного саперного батальона 84 стрелковой дивизии 33 армии. В селе Лобышево под Комаричами он родился 21 ноября 1919 года, отсюда старший сын Игнатовых поехал в Брянск учиться в школе ФЗО. В то время многодетная семья сельчан жила бедно. Еще в 1927 году не стало отца и мужа Григория. Он простудился. Образовался флюс, произошло заражение крови, и спасти его не удалось. Все хлопоты и заботы по хозяйству легли на плечи Марии, матери и жены. Ей начал помогать восьмилетний Михаил. Когда закончил семилетку, было решено, что он поедет в Брянск, в школу ФЗО.
Деревенский подросток стал учиться в самой престижной группе автоматчиков (еще две были – паровозников и вагонников). Тягу к механике сельский парнишка почувствовал с детства, и теперь в школе ФЗО она дала себя знать. Из ста выпускников группы только Игнатову присвоили пятый разряд. Всего же оказалось десять отличников, их и вызвали «на ковер» к директору. «Кто желает учиться в аэроклубе?» Это был в то время самый желанный знак поощрения для молодежи: страна буквально жила подвигами летчиков Водопьянова, Громова, Чкалова, Гризодубовой... Игнатов откликнулся первым. На пути в Рыбинск, где был аэроклуб, он заехал к брату отца в Москву, дело было летом 37го, и дядя пригласил племянника на авиационный праздник в Тушино, после чего Михаил уже не мыслил себя без авиации. Однако его мечте не суждено было сбыться. Годом раньше, работая на токарном станке, он повредил немного глаз, и этого оказалось достаточно, чтобы отчислили из аэроклуба.
А следом парня поджидала другая неприятность. Заканчивался срок действия паспорта, да и в Москве, куда решил перебраться Игнатов, не было прописки. И тогда он решил поехать в Малоярославец, чтобы устроиться на завод «Металлист» и через четыре месяца получить новый паспорт.
Пока поезд мерно шел по Подмосковью, Михаил успел познакомиться с попутчиком мужчиной, и тот посоветовал сойти на станции Шемякино, где можно было, по его мнению, быстрее устроиться на работу, а затем получить документ. Юноша так и сделал. Устроился в сплавконтору и начал заниматься ремонтом техники, затем его назначили помощником мастера, да так и задержался здесь. К нему переехали бабушка, мать, братья Василий и Григорий. Только сестра пока оставалась в Лобышеве.
И вот война, фронт и самая опасная на войне профессия – сапер. Уже два года воевал старший сержант Игнатов, и каждый день мог стать для него последним в жизни. Но, однако, везло, и он фронтовыми дорогами дошагал до родных мест. Что-то будет дальше?
А дальше дивизию погрузили в вагоны, и эшелон оказался под Великими Луками. Была уже осень. Прибыв на место, солдаты получили отдых, а затем – опять передовая и подготовка к новому наступлению на вражеские позиции.
В бой пошли после очередной годовщины Октябрьской революции. Сапер Игнатов, как всегда, оказался в группе разведчиков. Во время очередной вылазки за «языком» в тыл противника один из них насту пил на противопехотную вражескую мину. Михаил тут же подхватил раненого бойца, не сразу почувствовав, что ранен и сам в руку. Вроде бы не сильно задело, но в рану попала шерсть от шинели. Рана заживала медленно, постоянно кровоточила. Пришлось саперу лечь в госпиталь. Думал на недельку-другую, но пробыл там четыре месяца.
За это время многое изменилось на фронте. И самому Игнатову была уготована иная доля: он стал рядовым пехоты. А вскоре его контузило во время боя. Контузия и сегодня, спустя 57 лет, напоминает о себе головными болями. И шрам на руке остался на всю жизнь. Но держится солдат Победы.
А тогда, в конце 43го, Михаил Игнатов все же недолго был пехо тинцем. Отбив очередную атаку фашистов, он вместе с сослуживца ми начал укреплять передний край. Появились саперы во главе с командиром взвода Комлевым. Когда его подчиненные приступили к минированию, Игнатов увидел, что они не слишком опытны. Не удержался, стал подсказывать и показывать. И тут же получил предложение от комвзвода:
– К нам в саперы пойдешь?
– Со всем удовольствием, – последовал ответ.
Навстречу Дню Победы старший сержант Михаил Игнатов шагал фронтовой дорогой в составе первого Прибалтийского фронта, 12 от дельного саперного батальона, 7 гвардейской стрелковой дивизии, 11 армии. Нелегким оказался путь к ней для командира отделения. Фашисты и их наймиты, в том числе власовцы, огрызались ожесточенно, и работы саперам хватало: минировали и разминировали пути-дороги, переправы, наводили мосты через реки и речки, ходили в разведку за «языками». Нередко взвод оказывался поредевшим: вместо двенадцати – три-четыре бойца, и тогда каждый работал за троих-четверых. Все чувствовали конец войны и приближали победу как могли.
Раннюю весну сорок пятого Игнатов встретил в Латвии. Как-то на переднем крае появились сразу комбат, его ординарец и комвзвода Комлев. Они пригласили в разведку командира отделения, и М. Игнатов по вел их в расположение противника. Шли низиной скрытно до самого хутора, который значился на карте. Только подошли к дому, как показался из-за угла немецкий солдат. Он первым заметил разведчиков и молча бросился наутек. Его преследовать не стали. Комбат отдал приказ ординарцу: срочно вернуться назад за подкреплением. Так без боя удалось занять стратегически важный пункт, откуда затем были успешно атакованы позиции врага. За эту операцию саперу Игнатову вручили орден Славы III степени. Не знал, не ведал тогда Михаил, что через несколько дней о том узнают его родные. Командир части А. Морецкий и начальник политотдела А. Киселев отправили в Шемякино письмо: «Ваш сын, – сообщали они Марии Михайловне, – удостоен высокой правительственной награды... Уверены, что он совершит новые подвиги...»
Командиры не обманулись в своих утверждениях. Михаил Игнатов продолжал воевать умело, толково, на него можно было смело положиться. День Победы он встретил в Латвии, около городка Салдус. Помнит, как 8 мая прибыл на наблюдательный пункт комдив.
– Эх, ребята, – сказал он, – кто сегодняшний день переживет, на всю жизнь будет счастливым.Он, видимо, знал о завершающихся боях в Германии. А здесь, под Салдусом, недалеко от Балтийского моря, враг еще огрызался, были за минированы подходы к плотине на реке и сама плотина. Предстоял бой. Но в 12 часов дня в расположение дивизии на «опеле» подъехал с белым флагом комендант городка. А какое-то время спустя начали разводить пленных: немцев – в одну сторону, власовцев – в другую.
В мае 45-го для Михаила Игнатова война еще не закончилась. Только теперь он не ходил в разведку, не наводил мосты через реки, не минировал дороги. Саперу предстояла другая работа – разминирование. Он побывал в Новгородской области и там обезвредил тысячи мин. В числе других документов более чем полувековой давности Михаил Григорьевич бережно хранит уже пожелтевшую грамоту за эту работу. Пришлось выезжать саперу Игнатову и на разминирование в Спас-Деменский район Калужской области.
Только на одном поле, я помню, снял 800 мин, – уточнил мой собеседник, – а всего обезвредил их тогда несколько тысяч.
Мины, мины... Каждая из них таила смертельную опасность. Недаром о саперах сказано, что они ошибаются только один раз. Так как же не удалось ошибиться Михаилу Игнатову? Я спросил его об этом и услышал, что не только везение помогло уберечься ему. Еще в школе ФЗО, затем в сплавконторе он до винтика изучал механизмы, технику, для него не было мелочей ни в чем. Став сапером, любую мину, свою ли, вражескую ли, научился обезвреживать с закрытыми глазами. А еще во всем был аккуратен, чурался показной храбрости. Даже не курил и в редких случаях прикасался к спиртному: положенные 100 граммов и табак от давал товарищам. Своей привычке Михаил Григорьевич не изменил, дожив до глубокой старости. Недавно он отметил юбилей, 80летие. И все же в двух случаях саперу грозила смертельная опасность. В 43-м, когда была в разгаре Курская битва, во время марша, на развилке дорог Игнатов заметил плохо замаскированную мину, оставленную противником. Выбежав из строя, Михаил доложил об этом командиру взвода. Тот разрешил разрядить мину. Но она оказалась итальянской, нового образца, со взрывателем на боевом взводе. Сапер поспешил и лишь в последнюю минуту отсоединил взрыватель, отбросив его в одну сторону, а мину – в другую. А второй раз Игнатов был на волосок от смерти во время командировки в Спас-Деменский район. Ему пришлось работать без карт минных полей. Находясь в земле, мины успели за три года «замаскироваться» травой, заплывшей почвой. Поэтому он, осторожно ступая по полю, после каждого шага тщательно оглядывался кругом. Но однажды сапер все же не сразу заметил мину. Всего в 10 сантиметрах от нее остановилась нога.
Когда закончилась война, и наступило время демобилизации, саперу Игнатову вручили письмо за подписью командира дивизии генерал майора М. Москалика. В нем были такие строки: «Командование и политотдел уверены, что Вы, сменив боевое оружие на мирный труд, образцовой работой будете по-гвардейски бороться за выполнение плана великих работ...»
И Михаил Григорьевич действительно показал себя с самой лучшей стороны. Вернувшись в Шемякино, быстро подыскал работу своим золотым рукам. В это время началось строительство Первой в мире АЭС, и Игнатова без лишних слов приняли в коллектив. А в 1950 году, когда строительство заверши лось, он перешел в Физико-энергетический институт (ФЭИ), где вскоре его назначили мастером-механиком. Одновременно стал студентом и успешно закончил учебу.
На заслуженный отдых М.Г. Игнатов ушел в 79-летнем возрасте, имея за плечами 55 лет трудового стажа. Он работал, как говорится, не за страх, а за совесть, и наградой за труд стало не только уважение в коллективе. Михаила Григорьевича неоднократно поощряли грамотами, дипломами, премиями.
Удачно сложилась и личная жизнь. С Лидией Ивановной, инженером ФЭИ, вырасти ли сына, дочь, и теперь уже внуки радуют дедушку и бабушку. Нам тоже остается порадоваться за них, а еще пожелать крепкого здоровья всему семейству и, прежде всего, солдату Победы.
Статья предоставлена Лидией Ивановной Игнатовой.