Более тридцати пяти лет знаю Константина Ивановича Карих. Все эти годы он работает на разных руководящих инженерных должностях в ФЭИ, сейчас занимается радиационной безопасностью ядерных установок. При встречах с ним разговоры ведем на разные темы. Рассказчик он, надо сказать, необыкновенный. Только вот военная тематика оставалась как-то в стороне. И все же мне удалось «расшевелить» Константина Ивановича, и он рассказал мне о своем боевом пути, о том, как увидел войну своими глазами.
Карих был офицером-артиллеристом, начальником штаба первого дивизиона 86-й Берлинской Краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого тяжелогаубичной артиллерийской бригады. Вот его рассказ.
БИТВА НА КУРСКОЙ ДУГЕ
19 марта 1943 года 411-й артиллерийский полк, в дальнейшем преобразованный в 86-ю артиллерийскую бригаду, снялся с боевых порядков по охране дальневосточных границ и был направлен на фронт. В мае прибыли на станцию Хомутово Курского направления. Было видно, что перед нашим прибытием станцию бомбили немецкие самолеты: еще дымились платформы, были разбросаны ящики из-под боеприпасов. Первым делом выбрали место размещения орудийных установок, но с ужасом обнаружили, что участок представлял собой минное поле. Срочно сменили место стоянки дивизиона.
Из сообщений Совинформбюро стало известно, что после зимнего наступления Советской Армии под Курском образовалась так называемая Курская дуга глубиной до 250 км. Во второй половине мая дивизион занял боевые порядки у села Никольского, во втором эшелоне обороны. Началась обычная фронтовая жизнь.
15 июня в траншеи прибыли две штрафные роты для участия в разведке боем. Был ясный теплый день, а на душе – тревога перед предстоящим боем. Наблюдательный пункт находился в трехстах метрах от переднего края немцев.
В этот момент заговорила наша артиллерия, пехота ринулась к опорному пункту немцев. В воздухе вспыхнула ракета, по сигналу которой артиллерия умолкла и пехота бросилась в атаку. Немцы открыли шквальный пулеметно – орудийный огонь, атака захлебнулась, наступила мертвая тишина. За это время я, как начальник артразведки, успел засечь огневые точки немцев. Командир дивизиона капитан Воронцов решил изменить тактику артиллерийского боя – дал команду взять под наблюдение все засеченные восемь артточек противника, чтобы затем приступить к их разрушению. План проведения операции полностью оправдался. Прицельные выстрелы разворотили немецкие дзоты, и немцы вынуждены были на третий день оставить свои позиции.
В последующие дни немецкая артиллерия подвергла интенсивному обстрелу наш район наблюдательных пунктов. От прямого попадания погибли разведчики и связисты во главе с командиром взвода. На следующий день был убит помощник командира взвода. Погибших товарищей похоронили в селе Никольском. В этом бою я и командир батареи Чемерис были контужены.
Всей душой мы предчувствовали, что на нашем участке предстоят серьезные события, потому что видели колоссальное скопление техники и живой силы на этом выступе в районе станции Поныри. Но толком никто из нас ничего не знал. Позже мы поняли, что эти позиции были основными.
В ночь на 5 июля нас подняли по тревоге. На наблюдательном пункте со мной находились два разведчика, два радиста и два связиста. Вдруг совершенно неожиданно заговорила наша артиллерия. Высшему командованию фронтом стало известно от немецкого перебежчика точное время наступления немцев на нашем направлении, и поэтому был совершен упреждающий артиллерийский удар.
5 июля рано утром грянул бой – это было начало грандиозной битвы, которой еще не знало человечество. Передний край обороны первого эшелона покрылся сплошной пеленой черного дыма от разрывов снарядов и бомб, а позиции второго, нашего эшелона, обрабатывались авиацией противника. Невозможно описать невероятное нервное напряжение; это был настоящий ад.
Ударили орудия нашего дивизиона и всей артбригады. Пехота немцев была отсечена от танков, несколько из них загорелось, продвижение их колонны на некоторое время приостановилось. Однако натиск немцев с большими усилиями продолжался, и к вечеру они подошли к нашей высотке. Наша пехота была потеснена.
Особенно яростные атаки противника в направлении станции Поныри начались рано утром 7 июля. Целые сутки ни днем, ни ночью не смолкал грохот ожесточенного сражения. Обстановка создалась весьма сложная и невероятно тяжелая: немецкие танки зашли в наш тыл. Мною срочно была установлена связь с командиром пехотного батальона, уточнена линия переднего края. При взаимодействии пехоты и артиллерии все атаки противника были отбиты.
За период Курской битвы дивизион потерял половину состава из командиров батарей, взводов управления, разведчиков и связистов. Семь дней без перерыва длилась эта битва, а 15 июля советские войска нашего направления перешли в контрнаступление.
БИТВА ЗА БЕРЛИН
Документы тех лет сохранили вот такую запись: «… В боях при ликвидации плацдарма противника на восточном берегу Одера, восточнее Штетина, товарищ Карих лично руководил дивизионом, выведенным на прямую наводку, и особенно отличился в боях за Берлин. Неоднократно рискуя жизнью, выводил дивизион на прямую наводку впереди боевых порядков пехоты. Решительные действия дивизиона обеспечили захват и удержание невзорванного моста на реке Шпрее, что в 500 метрах западнее рейхстага. За личную храбрость в бою и умелое руководство штабом товарищ Карих удостоен правительственной награды – ордена Красного Знамени.» (Приказ командующего артиллерией Первого Белорусского фронта от 6.06.45 г.)
Грудь фронтовика украшают ордена Красного Знамени, орден Отечественной войны II степени, орден Красной Звезды и семь медалей. А в мирное время к ним прибавились: значок лауреата Ленинской премии, орден Трудового Красного Знамени, два ордена «Знак Почета».
Вот что рассказывает Константин Иванович Карих о днях битвы за Берлин.
Как известно, в начале 45 года расплата для немцев пришла на их родную землю, в Германию.
22 апреля 86-я артиллерийская бригада, взаимодействуя с 207-й стрелковой дивизией, вышла в предместье Берлина Розенталь. Город встретил нас огнем – из каждого дома, подвала, с чердаков. Главной задачей в сложившейся обстановке было взаимодействие с подразделениями пехоты потому, что без артиллерийской поддержки задерживалось продвижение наших войск. Такое взаимодействие было достигнуто, и пехота продвинулась к немецким рубежам.
28 апреля дивизион вышел к реке Шпрее, откуда открылся вид на рейхстаг. На другой день мы начали вести огонь из 152-мм орудия по логову фашизма. Это были дни агонии немецких частей в Берлине и штурма рейхстага. Роль артиллерийского дивизиона при штурме была значительна, наши орудия были развернуты в 200 – 300 метрах от рейхстага, ведя огонь прямой наводкой.
За десять дней берлинских боев артиллеристы уничтожили немецкие батареи, реактивные минометы, долговременные огневые точки, наблюдательные пункты. Штурм Берлина проходил на пределе человеческих возможностей. Для выполнения боевого задания – стрельбы прямой наводкой – вывели орудие старшины Хохрякова. Штаб пехотного полка находился в подвальном помещении одного из зданий у реки Шпреи. По согласованию с командованием в расположение пехоты выделили нашего офицера - корректировщика огня, и мы вместе с командиром орудия старшиной Хохряковым выбрали огневую позицию для стрельбы по рейхстагу. Во время штурма из расчета Хохрякова было ранено три солдата, которых немедленно заменили бойцами из других расчетов, и орудийные залпы по рейхстагу продолжались. Сам командир Павел Степанович Хохряков весь период штурма мужественно руководил боем.
2 мая Берлин капитулировал. День Победы мы отметили по-фронтовому, подняв тосты за погибших товарищей.
Опубликовано: газета «Обнинск», 1995, №№ 51-55
Пушкарев М. – бывший сотрудник ФЭИ.