И.М. Мохирева
Одиноков Борис Никитович родился 18 июня 1927 года в деревне Мишково Калужской области в многодетной крестьянской семье. Семья жила бедно, в основном за счет собственного хозяйства. Выращивали картофель, огурцы, морковь. В каждой семье обязательно были корова, поросенок, куры. Летом заготавливали грибы. На трудодни, заработанные в колхозе, получали рожь, но это была больше символическая оплата колхозного труда – 0,5 кг за трудодень. Ясно, что на такое «довольствие» нельзя было обустраивать жизнь.
Электричества в деревне не было. Жили при керосиновых лампах, те, кто «побогаче», могли позволить себе «десятилинейку», кто победнее – «семилинейку», а то и просто «коптилку» – пузырёк с маленьким фитильком.
В начальную школу Борис ходил за 3 км в деревню Кабицино, а в «семилетку» – в деревню Белоусово. Туда же люди ходили за спичками, керосином и хлебом – ближайший магазин был только там.
Отец Бориса, Никита Дмитриевич, 1897 года рождения, был участником трех войн. Когда началась Великая Отечественная война, сначала на фронт забрали старшего брата Ивана, он служил танкистом. С войны он вернулся с орденом Красной Звезды. Вскоре ушел воевать и отец: «Ну, Борька, остаешься хозяином» – напутствовал он меня уходя на фронт.
Мать Александра Григорьевна всю свою жизнь работала в Мишковском колхозе «Заветы Ильича».
Когда Борису исполнилось 15 лет (в 1942 году) он получил повестку в военкомат и был призван в Боровский истребительный батальон, где прослужил два года и четыре месяца. Следили за дорогой Боровск – Малоярославец, ежедневно ребят направляли в какую-либо деревню проследить «все ли в порядке».
Всего в годы войны на территории Калужской области было создано из таких же ребят 44 истребительных батальона.
В 1943 году молодых бойцов из Боровского батальона поселили в домике сторожевой охраны близ «Морозовской дачи». Истребительные батальоны находились в ведомстве НКВД, когда у НКВД не хватало собственных сил для охраны поступавших сюда заключенных, привлекали «ястребков». Использовали «ястребков» и для ликвидации подземных ходов, оставшихся после штаба Западного фронта.
Как известно, с мая 1942 по апрель 1943 года в районе станции Обнинское располагался штаб Западного фронта во главе с командующим Георгием Константиновичем Жуковым. Командный пункт штаба расположился на «Морозовской даче», а в здании испанского детского дома (ныне – Главный корпус ФЭИ) размещалось оперативное управление штаба. На том месте, где сейчас находится столовая «Здоровье», были вырыты землянки в шесть накатов и подземные блиндажи. В целом штаб Западного фронта представлял собой крупномасштабный военно-инженерный комплекс с мощной системой укреплений. Все объекты между собой были соединены системой подземных ходов. В целях маскировки над «Морозовской дачей» и лесной дорогой вплоть до современного Парка культуры была натянута камуфляжная проволочная сетка. Многие деревья вдоль этой дороги и по сей день хранят память о тех грозных событиях. Если внимательно присмотреться, то на них можно увидеть остатки «колючки».
В 1944 году Борису дали десятидневный отпуск, который он провел в родной деревне. После отпуска Борис Никитович Одиноков был призван на службу в Советскую армию. В повестке было написано: «… призван из деревни Мишково», а о службе молодых ребят в истребительных батальонах в официальных документах вообще не упоминалось. Как будто службы в истребительных батальонах около двух с половиной лет и вовсе не было. Только после войны удалось добраться до истины и установить факт существования 44-го Боровского истребительного батальона, а в качестве компенсации за равнодушие военных чиновников Борису выдали значок «Сын полка».
После отпуска ребят 1927 года рождения погрузили на состоящий из вагонов-теплушек пассажирский поезд, прозванный в народе «Кукушкой», и привезли в Калугу на приемно-распределительный пункт. Борис попал в пехотный учебный батальон, где проходили подготовку еще 960 курсантов того же года рождения. Из них только 22 курсантам было присвоено звание ефрейтора, в их числе оказался и Борис Одиноков.
После шестимесячной подготовки в школе сержантов ребят отправили в Монголию. Ехали 37 суток, в эшелоне находилось около 3000 человек. Перед самой отправкой в Монголию Бориса вызывали в особый отдел. Задавали вопросы: «Когда вступал в комсомол?», «Как служил в истребительном батальоне?», «Готов ли служить у нас?». Молодой боец ответил, что готов служить Родине там, где прикажут. Взяли подписку о неразглашении, дали список фамилий, который необходимо было запомнить, велели о разговоре никому ничего не говорить. Борис как-то и забыл уже про тот случай, но когда поезд остановился у озера Байкал, где молодые бойцы устроили купание в чистой бодрящей сибирской воде, к Борису Никитовичу подошел офицер и в качестве пароля назвал те самые фамилии. Расспрашивал о том, какие настроения у бойцов, какие ходят разговоры. «Едем хорошо, посторонних разговоров нет» – ответил Борис. Ребята и в самом деле были настоящие, преданные Родине молодые бойцы. Больше особый отдел его не беспокоил.
Война на Дальнем Востоке для Бориса оказалась короткой. Японцы вскоре начали сдаваться под мощным напором Красной Армии, а Борису довелось конвоировать пленных японцев на станцию Чойбалсан, затем в Красноярск, где он потом продолжил службу в 777-ом стрелковом полку.
День Победы застал Бориса в учебном батальоне на посту №1, у Знамени полка. Около 4 часов утра заговорило радио. Потом со всех сторон разнеслось: «Победа! Победа!» В ту ночь Борис получил благодарность за проявленную бдительность – он не подпустил дежурного по части, проверявшего бдительность постового, на посту №1. На завтрак всем выдали по 100 граммов водки - «За Победу!». В жизни Бориса это были первые 100 грамм - в деревне молодежь к выпивке не приучали.
В декабре 1946 года Борис Никитович серьезно заболел и после месячного пребывания в госпитале был отправлен домой с переосвидетельствованием через 12 месяцев.
Работал в колхозе. Председатель назначил Бориса заведующим молочно-товарной фермой. Была ещё одна нагрузка. В округе было 6 деревень, и жители каждой из них должны были в течение двух месяцев в году разносить почту. Эта почетная обязанность досталась и Борису. Ежедневно во время почтового дежурства приходилось проходить по 25 километров, а за каждый «почтовый» день записывался один трудодень, цена которому, как упоминалось выше, была половина килограмма ржи.
Через год, после переосвидетельствования, снова повестка из военкомата – поезд Москва – Курск – 120-миллиметровый минометный взвод. В миномётном взводе Борис немного не дослужил до демобилизации (срок службы призыва 1927 года составлял тогда семь лет) – снова открылась язва.
После возвращения со службы (в 1950 году) идти на работу в колхоз за трудодни молодому парню не хотелось. Он ведь даже денег никогда в руках не держал. Ходили слухи, что недалеко от Мишково возводится какой-то секретный объект. Решил устроиться туда на работу. Там пообещали устроить пожарным, но по каким-то неизвестным причинам вопрос с трудоустройством в течение трёх месяцев никак не решался. Тогда Борис обратился в отдел кадров к Кравцову Михаилу Яковлевичу, который предложил ему пойти кочегаром на электростанцию. После некоторых колебаний Борис согласился и уже на следующий день вышел на работу. Так решилась трудовая судьба Бориса Никитовича Одинокова.
Электростанция, где поначалу работал Борис Никитович, располагалась за Главным корпусом Физико-энергетического института, тогда еще Лаборатории «В», с левой стороны оврага. Электростанция работала на угле, мощность ее составляла 500 киловатт. Также для обеспечения электроэнергией строящегося объекта работали ещё 2 дизеля по 200 лошадиных сил каждый, перешедших в хозяйство Лаборатории «В» от прежних времен.
Чуть позже (примерно в 1951–1952 году) Лаборатория «В» приобрела энергопоезд мощностью в 1000 киловатт, который работал на мазуте. На этом энергопоезде Борис обслуживал работу котельных форсунок.
Вскоре на месте деревни Пяткино начинается бурное строительство. Что строится там, никто, конечно, не знал. Но для сотрудников электростанции начинают проводить учебу специалисты, приехавшие из Ивановского энергетического института.
Сразу после курсов Борис попадает работать на Первую АЭС. Начальник турбинного цеха Павел Сергеевич Попов берет его к себе дежурным по питательным насосам, которые питают водой паровые котлы.
В турбинном цехе были установлены две турбины: знаменитая МАННовская турбина 1914 года, которую ласково тогда называли «Маней», и турбина АП-6, работающая от двух паровых котлов. «Маня» оказалась первой в мире турбиной, которая начала вращаться от энергии атома, первооткрывательницей новой эры, эры атомных электростанций. Борис Никитович был участником пуска Первой в мире АЭС и, конечно, навсегда запомнил тот торжественный момент, когда была открыта задвижка паровой турбины и первый пар, полученный от атомного котла, ознаменовал начало новой эры. В то время Борис работал уже в должности помощника машиниста турбины.
…
Параллельно с работой на ТЭЦ Лаборатории «В» Борис окончил вечернюю школу и заочно Ивановский энергетический техникум по специальности «Техник котельных и турбинных установок». Потом постоянно повышал свой профессиональный уровень. После сдачи специальных экзаменов стал машинистом, сначала на «Мане», потом на турбине АП-6.
И по сей день он продолжает работать в Физико-энергетическом институте старшим машинистом турбинного отделения. Правда, после 80-летнего юбилея помышляет об уходе на заслуженный отдых, но отпускать его не хотят. Надо же кому-то учить молодежь.
У Бориса Никитовича две дочери, пять внуков, уже подросла правнучка. Старшая дочь работает вместе с отцом машинистом турбины АП-6.
Борису Никитовичу присущи житейская мудрость и оптимизм. Несмотря на то, что на его долю выпало немало трудностей, и в жизни не раз приходилось встречаться с несправедливостью. Он никогда не впал в уныние, не озлобился на окружающий мир. «Я считаю, что мой жизненный путь прошел успешно», – говорит он. «От рядового колхозника, простого деревенского парня до старшего машиниста турбинного цеха».
Только с болью и грустью рассказал он нам историю о своём отце Никите Дмитриевиче. Служить Никите Дмитриевичу выпало под Ленинградом. В первом же бою он был тяжело ранен и пролежал в госпитале 45 дней. Второй бой оказался для него последним, получив серьезные ранения, он умер в госпитале. Семья Одиноковых получила на него похоронку.
После войны семья делала запрос в разные инстанции - хотелось разыскать могилу отца, но везде ответ был отрицательный: «В списках не значится». Но позже из Подольского архива сообщили, что Одиноков Никита Дмитриевич похоронен на Чесменском кладбище. Как оказалось, на этом кладбище захоронено свыше 47 000 человек. Это были массовые захоронения «по бульдозерной технологии». Могилы были безымянными. После того как удалось найти фамилию отца в списках захороненных, семье Одиноковых разрешили выбрать одну из могил. Всей семьёй они приезжали в Ленинград, добивались справедливой Памяти о павших за Родину. Вместе скромно оформили отцовскую могилу, установили на памятной плите фотографию с датами его рождения и смерти.
Для нас это пример того, что слова «Никто не забыт, ничто не забыто» не должны быть пустыми словами.
Не должна быть забыта и беспримерная служба молодых калужских ребят в истребительных батальонах.
Борис Никитович никогда не был ретивым борцом за правду, но его требовательность уважительного отношения к людям, честно служившим Родине, не может не вызывать к нему достойного уважения. Он кавалер ордена Отечественной войны II степени, имеет медали «За победу над Германией», «За победу над Японией» и много юбилейных наград. Он Ветеран атомной промышленности, Ветеран труда ФЭИ, Ветеран труда СССР, Награжден медалью «100-летие со дня рождения В.И.Ленина» и многими грамотами за доблестный труд.
Несмотря на свой оптимизм и, в общем-то, житейскую устроенность, он, как и все бывшие фронтовики, с болью переживает сегодняшнюю болезнь Родины, давление американского политического цинизма на Россию и страны СНГ, народы которых прошли войну в одном строю.
Воспоминания записаны в 2007 году. Публикуются с сокращением.