Приехал старик в родную деревню, которую оставил много лет назад. Красивое название у деревни – Липовец. И почему Липовец, когда кругом голая степь? А в степи дома, половина из которых заколочена. А между домами – бурьян. Горько стало старику. Сидел бы дома, чего ноги зря бил.
Одолела его память. Не дает покоя. Разбудит среди ночи, ткнет сердито в раненую ногу, спросит: «Спишь, старик? Почему спишь? Или забыл все?»
Не забыл он! Хотел забыть – не получилось. Такое не забудешь.
Восемнадцать лет было Михаилу, когда получил он повестку. Шел 1938 год. Обычное дело: жил в деревне, работал на тракторе, землю пахал, хлеб сеял. Служить ему пришлось на финской границе. Год прошел – служба как служба. Не очень разговорчивый, не шибко грамотный, а служил не хуже других.
И вдруг – война. Обстреляли по-волчьи, ночью. Сразу приказ – «вперед». А впереди – болота да сопки. А на сопках – доты. Много у них полегло наших парней.
Вечером как-то вызвали Воронцова к командиру: «На линии связи обрыв. Возьми с собой телефониста и... Ну, в общем, действуй. Да осторожней, минами лупят».
Испугался? Наверное, нет. Просто подумал: «Ну, вот и мой черёд». Доползли, нашли обрыв. И вдруг, начиная с самой высокой ноты, завыла в воздухе смерть. Вжался в землю. Накроет, не накроет? Достанет, не достанет? Достала…
Друзей помнит, что несли в лазарет. Сестру помнит, что спиртом поила, чтобы хоть немного меньше боль стала... Сидел на стуле, держал свою ногу руками, а хирург старался. Ох, и везуч ты, солдат! Такими осколками людей на части рвет. А потом – госпиталь. Через 10 дней консилиум и приговор: только ампутация.
Михаил ни в какую: «Кому я нужен в деревне без ноги». Кричал от боли и страха остаться калекой. Соседи по палате написали Ворошилову. Комиссия приехала. И поди ж ты. Не только жизнь спасли, но и ногу сохранили.
Списали «по чистой». На курорт съездил. Полечился, потом в Москву, в Кремль. Медаль «За боевые заслуги» сам Калинин вручал. Оттуда на родину. Герой финской войны, тракторист, молодой, красивый – жених на зависть, Только жениться вот не успел. Снова война.
В 1941 году вошли немцы в деревню. Для начала собрали все мужское население и заперли в сарай. Михаил успел спрятаться. Три дня в собственном доме, как вор, и в лес не уйдешь. Нету лесов, степь. Через три дня отпустили отца, вышел и Михаил из своего убежища. Оказалось, что отпустили не всех. Тридцать самых молодых повели в овраг. Не вернулись они. Заплакал Михаил. И со слезами пришла злость, ярость. В 1942 году наши войска выбили немцев из деревни. И он пошёл с нашими частями, хоть и считался нестроевым. У каждого на войне, кроме общего гнева, общего желания не отдать Родину врагу, был еще и свой личный счет. За свой дом, за свою семью, за свое счастье. Был этот счет и у Михаила. За тех 30 односельчан: Через Белоруссию, Польшу, Восточную Пруссию тащил расчет свое орудие. Ничто не могло остановить парня из Орловской области: ни больная нога, ни лихорадка. Он задолжал врагу, и теперь со всей ненавистью выплачивал этот долг. Последний раз его орудие грохотало под Кенигсбергом.
А потом пришла Победа. Вернулся он домой, но ненадолго, уехал из деревни. Слишком тяжело было вспоминать. Но и память за ним поехала. «Не, спи, солдат! Не время еще, Слышишь, стреляют? Слышишь, дети плачут? Не спи, солдат! Ты сотни раз видел смерть, расскажи людям, как страшна она! Тебе должны поверить. Не спи, солдат!».
***
Михаил Стефанович Воронцов работает в отделе главного механика. Редкая у него и нелегкая профессия – слесарь по плетению тросов. А написал о нем молодой рабочий-шлифовщик Андрей Думшев, которому Михаил Стефанович поведал о своей судьбе.
Опубликовано: газета «Атом», 1987, № 8