В.П. Вареник
Как один из участников штурма Берлина в составе 1-й гвардейской танковой армии, я хочу поделиться с читателями газеты о тех далеких и славных днях пятидесятилетней давности. После Восточно – Померанской операции 1-я гвардейская танковая армия вернулась на 1-й Белорусский фронт. Армия расположилась в лесах на правобережье Одера и спешно стала пополняться личным составом и боевой техникой. К началу штурма Берлина она уже располагала 854 боевыми машинами.
В ночь на 16 апреля 1-я гвардейская танковая армия перебралась на левый берег Одера и буквально втиснулась на отведенный ей пятачок плацдарма. Всем известно, что Берлинская операция началась 16 апреля в 5 часов по московскому времени мощнейшей артподготовкой с последующим включением 143-х ослепляющих прожекторов. После артподготовки пехота поднялась в атаку. Однако Зееловские высоты оказались крепким орешком. Прорыва не получилось. Повторная артподготовка и штурмовые действия 8-й гвардейской армии под командованием В.И. Чуйкова к успеху не привели. И тут следует приказ командующего фронтом Г.К. Жукова: «Не дожидаясь полного прорыва вражеской обороны, ввести в бой 1-ю гвардейскую танковую армию с задачей совместно с пехотой 8-й гвардейской армии завершить прорыв тактической обороны противника».
Командующего фронтом можно понять. За 9 часов непрерывных атак пехота Чуйкова смогла вклиниться во вторую полосу обороны противника только на отдельных участках, причем со значительными потерями. Командарм Катуков немедленно развернул все три корпуса: на правый фланг был направлен корпус генерала И.И. Ющука, в центре – А.Х. Бабаджаняна, а слева – мой родной 8-й гвардейский механизированный корпус генерала И.Ф. Дремова, танки и мотопехота1-й гвардейской танковой армии сделали свое дело и на Зееловских высотах.
17 апреля бригады танкового корпуса Бабаджаняна сумели завершить прорыв второй полосы обороны и продвинулись значительно вглубь.
18 апреля бои на Зееловских высотах достигли наибольшего накала. В результате тесного взаимодействия наступающих частей оборонительный рубеж немцев на Зееловских высотах был преодолен, и уже в ночь на 21 апреля бригады корпусов 1-й гвардейской танковой армии, продвинувшись на 25 км, завязали бои на внешнем обводе германской столицы.
Впереди оставалась последняя водная преграда – река Шпрее. 23 апреля 19 гвардейская мотобригада форсирует реку через железнодорожный мост и выходит в район Шеневейде Адлерсхоф – пригород Берлина.
24 апреля начались уличные бои. В городе оказалась совсем другая боевая обстановка. Командарм Катуков добивается от командующего фронтом, чтобы его танковая армия получила самостоятельную полосу наступления.
О накале и ожесточенности боев говорит тот факт, что даже командиры бригад 8 гв. мехкорпуса оказались в числе погибших. Новинка немецкой военной техники - фаустпатрон – оказалась весьма эффективной в борьбе с танками. К 25 апреля берлинская группировка была полностью окружена войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов.
1 мая на командный пункт Чуйкова прибыла группа немецких военачальников во главе с генералом пехоты Кребсом. Кребс сообщил о самоубийства Гитлера и предложил условия прекращения огня. Однако только безоговорочная капитуляция немцев могла привести к прекращению огня. Вечером 1 мая передовые отряды 1 гв. танковой армии, 8 гв. армии Чуйкова, 2 гв. танковой армии и 3 ударной армии генерала Кузнецова, уничтожая последние очаги сопротивления, ворвались в Тиргартен. Судьба берлинского гарнизона была предрешена. 2-го мая в 6 утра (по берлинскому времени – 4 часа утра) командование немецкого гарнизона объявило о капитуляции. Бойцы разведроты 19-й гвардейской мотобригады наблюдали, как из подвалов домов, станций и тоннелей метро, бункеров начали выползать остатки немецкого гарнизона. Уставшие, изможденные лица солдат, потухшие взгляды …
Сложность Берлинской операции для танкистов заключалась в том, что город не давал возможности свободы маневров для танков. Признанный стратег и талантливый военачальник М.Е. Катуков понял, что успешные действия в этих условиях возможны только при создании штурмовых групп, куда должны были входить мотопехота, артиллерийские расчеты, танки. Голый танк являлся беззащитной мишенью для фаустников. Умудренные 22 – 25-летние командиры мотострелковых батальонов требовали огневого и танкового прикрытия в своем продвижении. Каждый перекресток являлся своего рода бастионом. Для ликвидации таких очагов сопротивления использовалась вся корпусная разведка. В один из последних дней апреля при ликвидации одного из таких очагов сопротивления погиб командир взвода разведки 19 гв. мотобригады старшина В. Никаноров. Один из ветеранов бригады, он был прошит пулеметной очередью. Однако разведчики «достали» вражеское гнездо. Никому из сидящих там пощады не было. Кстати, гвардии старшина В. Никаноров являлся парторгом разведроты, что есть факт, от которого не уйдешь. Кстати, именно по его рекомендации комсомольская группа приняла меня, 14-летнего воспитанника разведроты, перед штурмом Берлина в свои ряды. Эта рекомендация парторга оказала определяющее влияние на мою дальнейшую жизнь.
Вспоминая Берлинскую операцию, командарм М.Е. Катуков на одном из построений при посещении 1 гв. танковой бригады пытался выяснить, сколько же его товарищей по совместной судьбе дошло до Берлина. Вот что он писал в своих воспоминаниях: «…Одна мысль не давала мне покоя: сколько осталось в живых тех, кто начинал со мной войну в сорок первом? Я вышел на середину строя и спросил, кто воевал под Орлом и Мценском?
Слова мои были встречены молчанием. Строй не шевельнулся.
– Кто воевал со мной на Волоколамском шоссе? Пять шагов вперед!
Строй дрогнул, расступился. Навстречу мне шагнуло с десяток человек. Горло стиснула спазма: неужели это все, кто остался в живых».
Опубликовано: газета «Обнинск», 1985, №№ 58-59